Совпадение признаков терминов «славяне» и «русы»
Однако все эти признаки как бы «пересекаются» в социальных отношениях и поэтому отнесены к этому блоку.
Однако все эти признаки как бы «пересекаются» в социальных отношениях и поэтому отнесены к этому блоку.
У славян торговля стоит отнюдь не на первом, как у русов, месте по количеству упоминаний и носит явно иной, «ярмарочный», характер в столичном городе (Джарваб)
Один раз у русов упомянуто несколько племен (родов), и один раз (у Ибн Хордадбеха) русы, точнее русские купцы, характеризуются как «вид славян», но в социальном или этническом плане — не совсем ясно109
Вышеуказанные признаки выявлены по текстам Ибн Хордадбеха, Ибн Русте, Гардизи, ал-Марвази и анонимного автора «Собрания истории», сведения которых, по А.П.
Для IX в. (точнее, его середины) и «русы», и «славяне» в сумме обозначаются следующим списком признаков по блокам:
Отдельные более поздние коррективы не имеют принципиального значения для достижения целей данной работы, так как не ставят под сомнение ни сам факт существования текстов первой традиции, ни основы датировки описываемых ими реалий.
Исследование термина «славяне» проводится лишь для уяснения его взаимоотношения с термином «русы».
При контент-анализе мы пользуемся результатами исследований отечественных и зарубежных востоковедов в том, что касается определения различных традиции описания славян и руссов, и авторов, принадлежащих к той или иной традиции
Эти процессы фактически остались «за кадром» летописей и иностранных источников, однако не могли не найти отражения в более многозначных, сложно интерпретируемых, но и более объективных данных археологии, нумизматики, эпиграфики.
Достоинства восточных источников — в их хронологической одновременности описываемым реалиям и явном отсутствии заинтересованности в сознательных искажениях.
Из западноевропейских латиноязычных источников особое значение из-за тесной контаминации его данных с полулегендарными сведениями саг имеет «Житие Св.
Взгляд как бы «сверху», с точки зрения главы зрелой и древней государственности, обладавшей развитой политической культурой, мог в принципе заставить Константина несколько модифицировать потестарно-политические отношения и структуры Восточной Европы, но, судя по контексту, этого не наблюдается.
Обратная ситуация складывается с реальным или гипотетическим использованием в некоторых случаях библейских стереотипов описания.
К последней же можно отнести в первую очередь установление (со степенью вероятия, связанной с информативными возможностями источников) в компаративистском аспекте форм, этапов истоков и тенденций развития конкретных позднепотестарных (а также потестарных, акефальных и потестарно-политических) структур Восточной Европы на потенциально древнерусской территории в синхронном (но не синхростадиальном) срезе.
Присутствует в зарубежной литературе тенденция, как, впрочем, и в отечественной, показывать историю Руси в связи с общеевропейской, а анализ источников по этому процессу производить в контаминации с аналогичными их типами, но созданными в других странах.
Польско-шведский ученый В. Дучко в своей работе «Русь викингов», опубликованной в 2004 г.
Следует отметить также материалы международной конференции «Древний Искоростень и славянские грады VIII-X ст.», многие из которых посвящены конкретным эпизодам и явлениям древнерусского государствогенеза.
Развиваемая нами под влиянием положений политической антропологии концепция разнотипности первоначального государствогенеза, его этапности и возвратности поддерживается (или самостоятельно развивается) лишь в некоторых моментах.
Творчеству И. Я. Фроянова, в том числе и в сфере государствогенеза, посвящены три статьи из 29 в специальном сборнике, изданном к 70-летию этого ученого.
Отметим заметное (пока) сокращение работ по истории отдельных исторических и легендарных персонажей Исключение составляют взаимосвязанные образы князей Володислава и Улеба договора 944 г., княгини Ольги, Вещего Олега, Х-л-гв из документа Шехтера в связи со сравнительным комплексным контент-анализом их образов, а также (возможно, в контаминации с северянской государственной «альтернативой») — воеводы Претича.